Правая политическая метафизика

Китайская зараза пришла в Италию. Пришла в Европу через Италию. Опять, как чума VI или XIV веков. В VI-м при «императоре-праведнике» Юстиниане ворота находились в Новом Риме, Константинополе, но тамошние жители самоименовались римлянами, государственным языком был латинский, империя однозначно претендовала быть Romana, Греция служила филиалом Италии, поэтому утверждение не грешит против истины. А вот что происходит сегодня. В Google-переводе с итальянского:

«Его звали Адриано Тревизан, ему было 78 лет. Это первая жертва коронавируса в Италии, Бывший владелец небольшой строительной компании, давно вышедшей на пенсию, Тревизан был госпитализирован десять дней назад в больнице Скьявония, между Эсте и Монселиче. Симптомы, которые он представил, привели к серьезному гриппу. Но в среду его состояние ухудшилось, на следующий день после того, как 78-летний и еще один 67-летний пенсионер госпитализировали с ним с аналогичной клинической картиной, они были подвергнуты глоточному мазку, и вчера пришел тестовый ответ: положительный. Двое пенсионеров знали друг друга. Они часто посещали те же два бара, которые теперь были закрыты по приказу мэра Джулиано Мартини, куда они ходили играть в карты. Они никогда не были в Китае, и их контакты перестраиваются, чтобы выяснить, кто мог заразить их». И т. д.

Печально, но я в связи с этим вспоминаю, как кремлёвская лгунишка армянско-лесинского подлого происхождения вбрасывала несколько недель назад, что мрут от вируса исключительно этнические китайцы. Так и писала, конспирологически закатывая очи и ссылаясь на спецданные корреспондентской сети RT. И тут успела изготовить гешефт: закинула намёк, что вирус – дело рук ЦРУ с целью сокрушить Китай и, наверно, счет выставила инстанциям за «хорошо сделанную работу». Последовали опровергающие примеры, но разве наша шалава возьмёт свои слова обратно и принесет извинения читающей публике?

Вопрос – что же нам делать с этой восточной заразой… А вот сколько, помню, было авторитетных мнений, что Порошенко никогда не отдаст президентскую власть на Украине. Что он бесчестный, циничный, злобный, плевать хотел на закон и поэтому неважно, что скажут избиратели, он, как сами знаете кто, никогда не уступит контроль над страной. Он уступил. А те, кто знатно строчил заранее негодующие прогнозы, пришли ли в смущение по поводу того, что писания не оправдались и они со своими привычными российскими представлениями несколько забежали вперёд и в другую страну? Нет, не стоит. Не повод. Ни для беспокойства, ни для пересмотра канонических представлений. Чего взять с прохвостов?

Как-то это симптоматично, что Кобзон, человек, объединявший силовиков, бандитов, «творческую интеллигенцию» и множество прочих ипостасей «народа», всеобщий авторитет, звучавший отзывчиво для всех, ушел в тот день, когда его политический близнец, «политический Кобзон», впервые так явственно развенчал себя на царстве, сделал первый ощутимый шажок по ступенькам, ведущим вниз с трона. Синтез – нет, не национальный – нет, не синтез, склейка/спайка – разрушается на глазах. Недолго уже остаётся.

Ну конечно, мы все росли на нём, на воспетом им Штирлице, тогда как кто-то из молодых поколений рос на его дублёре, мастере разговорного жанра. Мы не можем его не любить: слишком много для нас всех значит чекист в мундире эсэсовца, тоскующий по далекой Руси (о чём писал когда-то). Страна застряла в этом образе, болтаясь между двумя его полюсами, второй из которых, не менее ей желанный и возбуждающий – эсэсовец в мундире чекиста.

И Штирлиц, и Кобзон указуют место встречи, которое никак не изменить. Место встречи диаметральных противоположностей, знак того, насколько здесь они у нас легки на взаимопереходы и инверсии. Близки, как соседние номера в телефонной книге кумира. Внешность, форма, мундир – условность. А сущность, как её мыслят в России, далека, чиста и неуловима.

Насколько хороша идиллия лесов и озер, журавлиных, а не товарищеских стай… Но тянет к товарищеским. В осознании этого непреодолимого влечения – та самая философическая грусть. «Штирлиц» – меланхоличный визионер сцены, на которой мельтешат чертовски обаятельные, узнаваемые, истинно народные мудаки герои: Мюллер, Шелленберг и т. д. Смотрит на неё, пригорюнившись, в лесу на траве, зависнув между мирами, и думает. Работа у них такая. Работа у нас такая. Зачем-то. Пора ехать. Куда? Туда.

Ну вот чего поэтом был Сергей Михалков, который легко мог сбацать гимн какой-угодно версии государства? Да ничего. Пустоты. Или Проханов – ему кажется, что он соловей тысячелетней российской державы в многообразии её проявлений. А на самом деле – каждый раз – соловей мельтешения очередных мудаков на сцене. Запутался он в «проявлениях». И никакого тебе леса, вот что плохо, вот о чём грустит Штирлиц. Одни деревья. Да и те дубы. В пространстве между ними что-то слышится. Поющая пустота.

На рубеже нулевых и десятых приключился пик иллюзий и ожиданий, связанных с интернетом. Компьютерная сеть многим казалась сильно больше, чем компьютерной сетью. Человечество в представлении энтузиастов заново родилось. Новое небо и новая земля, реальность, в которую надо было перенести всё – тут покупать, учиться, жениться, питаться, свергать и учреждать правительства и т. д.: чего только в ней ни видели лишь потому, что видели в ней себя, а это было так неожиданно.

Приходилось в ту пору писать о сетевом человеке, сетевом мире, сетевом мифе и сетевом государстве (скачал государство по сети и никаких проблем).

Немного позже бурление ожиданий подутихло. В сети нашли себя, но нашли и границы себе. Помнится, в 2011 г. начавшийся в интернете протест снёс тридцатилетней ветхости египетский режим Хосни Мубарака. Столько было воплей и энтузиазма! Но через пару лет всё вернулось к привычной стабильности. Самообнаружившийся в сети человек оказался старым знакомым. Процедура идентификации потребовала времени, но завершилась успешно. Сменились лицо и логин, но не модель общественно-политического устройства. Говоря в общем и целом, цифровое копирование содержания, конечно, вносит в него свои коррективы, но не настолько, чтобы кардинально улучшать. Сеть не превращает количество в качество.

Все остались при своём. Например, те, кто, как некий премьер-министр в 2011 г., пребывали в уверенности, что интернет – это средоточие порнухи, а вообще сеть накинута врагом с подрывными целями – те успешно наводнили компьютеры населения самой буйной порнухой (производства разных троллейбусных депо и скрепочных фабрик) и собственноручно подорвали стабильность у себя дома. Баловались с цифровыми взрывчатыми веществами, старательно для врага же и упакованными, так вот… (Некоторым и говорить ничего не надо. Просто невзначай положи рядом произвольный инструмент, даже новый и незнакомый – остальное неуёмно-целеустремленный сам додумает, сообразит, пытливый, как приспособить диковинку; достаточно через какое-то время зайти собрать мозги с пола и утилизировать тело.)

Пустошь интернет-идеализма, однако, тоже ещё дымится: творческие поиски продолжаются. Для полноты коллекции оцифрованных глаголов (см. выше), а также приведения к победному концу прочих ранее нереализованных обетов, первопроходцы считают необходимым взять уже быков за рога: надо, радикально говорят они, начинать думать интернетом. Негоже по старинке этим делом заниматься, не модно оно нынче. Так, как сейчас, когда народ дискурсивно шарит в значительной мере интернет-мемами и копипастами, совершенно недостаточно. Надо совсем туда погрузиться головой, чтобы ничего не торчало. Почему бы и нет? Прокомментировал по ссылке очередное веяние, тем более, что там полный левый набор: не допустим никаких элит, неравенства и иерархии, мир-дружба-жвачка, сетевой разум, всеобщее нейронное братство, обнимитесь аксонами миллионы и прпрпр.

Многовато о Чавесе, и всё же, с целью подытожить и дополнительно прояснить мысль.

Вот kosarex: напоминает о реальной политике, указывает, что «не надо путать Чавеса с Кастро» – в отличие от Кубы в Венесеуэле «частную собственность никто не отменял», и вообще воинственный команданте не столько социалист, сколько националист. Да он еще и по части «имперских замыслов» отметился, подсказывает a_eliseev. Казалось бы, всё располагает к сочувствию и солидарности.

Я же на примере Чавеса говорю о том, что глубже прописанных или реализуемых программ: о состояниях сознания, о фундаментальных самоидентификациях по отношению к Власти, которые делают кого-то правым и сильным, а кого-то левым и слабым. Водораздел правого/левого, консерватизма/революционности начинается здесь, в тонкой реальности самосознания и лишь продолжается в декларациях по конкретным социально-политическим вопросам. Чавес – типично левый в этом, обобщённом смысле понятия, что наводит на мысль о необходимости проявить осторожность и не поддаваться иллюзорному тождеству внешних установок.

Названная причина мешает разделить положительную оценку kosarex. Энтузиазм Бориса Межуева по поводу возрождения Чавесом бунтарских настроений 60-х годов кажется ожидаемым и оправданным, если учитывать традиционные симпатии автора. Но своевременным его назвать трудно. Сегодня это не актуально, впрочем, как и полвека назад. Те, кто борется с «угнетением» за себя, свои права и интересы, нередко бывают правы. Те же, кто создаёт из этого моду или популяризирует её личным примером, ошибаются всегда. В общем и целом эта мода нелепа, особенно сейчас. Не избыток силы угрожает миру, а её недостаток.

Вот этот интересный текст про Вуди Аллена oarer заканчивает цитатой Бродского:

«Иосиф Бродский, в эссе «О тирании», в 1979 году писал: «В наше время всё новые социально-политические устройства, как демократические, так и авторитарные, уводят всё дальше от духа индивидуализма к стадному натиску масс. Идея экзистенциальной исключительности человека заменяется идей анонимности. Личность гибнет не столько от меча, сколько от пениса (роста населения – авт.)...».

Но напоследок ещё прибавляет:

«За полвека до Бродского это явление было проанализировано Хосе Ортегой-и-Гассетом в его знаменитой книге «Восстание масс». Феномен Вуди Аллена заключается в том, что своим искусством, самим своим существованием он восстаёт против масс.»

А я хочу высказать ту мысль, что массы правильно делают, что «восстают», это их прямая обязанность. Альтернативный же вариант немассового поведения должен осознаваться не как претензия на «восстание», но как претензия на что-то, идущее значительно дальше.

( Collapse )