Вот именно сейчас, когда все уже устали от зимы, следует чаще погружаться взглядом в синеву этих фотографий. Для мысленной перезагрузки. Самое время продолжить тему, пришедшую из лета. О Капри мы тогда, конечно, не договорили. Хорошее хочется растянуть – впрочем, и так эта сакральная история тянется уже тысячи три лет.















А вот это сейчас что – небо или море сквозь ветки растущих над обрывом берега пиний? Или особое состояние того и другого – слияние высоты и глубины, неба и моря?




Люблю это место. Окраина Анакапри. Дамекута, самая дальняя императорская вилла. Когда приезжаю, сразу сюда. Тут лучше всего «прийти в себя» после перелёта, переезда, переплыва, последних дней перед путешествием и т. д. Можно представить, какой тут воздух, тишина и запах. Людей сюда добирается совсем немного – место ещё надо найти, что не так уж и просто, блуждая по анакаприйским улочкам, особенно летом. Как уже говорилось, карты Капри часто шутят, в дополнение к ним надо иметь запас везения и предрасположенность к здешней реальности, что позволит получать наслаждение от самого поиска пути. Но, переведя дух в укромном уголке, дальше следует осмотреться по сторонам.

То, во что мы сейчас вглядываемся – не просто «остров». Магическое место. И не просто магическое. Почему-то так получилось, что в некий центральный интервал европейской истории её тогдашний «мир» – то есть римский мир – управлялся именно отсюда. Недолго, каких-нибудь 10-12 лет. Но годы слишком значительные. Время окончательного формирования западного цезаризма: при втором преемнике Гая Юлия имя собственное постепенно становится нарицательным, персональное первенство (принципат) – наследуемой должностью и имуществом, режим личной власти великого человека бронзовеет как инерционная антисистема, где в дальнейшем приветствуется гениальность совсем другого типа. (Цезарь и Нерон – все-таки очень отдалённые родственники.) Спустя 500 лет римская монархия возрождается в новом, нетрадиционном и ранее невиданном облике. А параллельно с цезаризмом восходит революционный, настолько же беспрецедентный культ, несущий благую весть о равенстве всех в грехе и страдании перед единственным Богом.

Во главе мироздания – гигантская личность, масштабов, которых раньше никто не мог и представить. Этот человек-бог, человек-титан выбирает Капри в качестве своей резиденции. Он пребывает на острове и в 33 г. Вот отсюда из самого сердца, из самого средоточия – с лучшей из высот прекраснейшего острова – он смотрит на мир.



Это собственно он и есть в свои лучшие годы: легендарный Тиберий Клавдий Нерон, после усыновления Августом – Тиберий Цезарь.





Следует полагать, ради этого взгляда Тиберий и построил здесь свою главную виллу, посвятив её Юпитеру. Она стоит на краю высочайшей скалы каприйской зоны – больше 300 метров отвесно в море – c, несомненно, лучшим видом на Неаполитанский залив и побережье Италии из всех возможных. Нам придётся прибегнуть к изрядной изысканности слога, если мы хотим оценить по достоинству эту локацию, и без метафизики истоков Запада тут не обойтись.

Античность, европейская классика, если коротко – царство Солнца над безднами. Сияющая ясность, открывшаяся высотам твердости – если продолжить тезис: для взгляда со скальных вершин пространство воздуха и света над темной глубиной вод предстает лазурной гладью, то есть чем-то столь же невещественным и сущностно чистым, идеальным. Это не слова ради слов, это метафизическая формула Капри, Италии и античной культуры. Море – неотъемлемый компонент триады: не «опрокинутое небо», но достигнутый синтез неба и земли, зримо в камне стремящихся навстречу друг другу. Небо, пролившееся на землю. Земля, обратившаяся в зеркало и сверкающую дорогу для Наивысшего. (Берега той страны – вспомним подробности – на радость путешественникам-визионерам обрывисты, вертикальны, гористы – и это удивительно правильно для красоты картины. И очень удобно, чтобы снимать солнечные блики в воде. Но метафизически так и должно быть в стране, с которой началась Европа.)







Свет, воздух и морская гладь: божественные стихии ясности – обретают в камне место встречной эйдетической ясности сознания. Они встречаются во взгляде cо скалистых господствующих высот, одновременно становясь собой – эти чистейшие, духовные сущности мира – проникая друг в друга, различаясь и сливаясь во взаимных переходах и отражениях. На камне ставится храм (вчитываемся в акцент Тацита на принципах отбора: что там концентрировалось, что собиралось воедино, отделяя чуждое, в тот день, когда римляне захотели восстановить на Капитолии храм Юпитера?). На камне стоит и держится ценность-прославление первоэлементов.

На высоте тверди стоит и смотрит на мир первосвященник стихий – император, pontifex maximus, воплощенное могущество, самый сильный человек среди живущих. А затем он поворачивается к секретарю, который докладывает ему правительственную почту, и тот, разбирая бумаги, упоминает странное донесение из далекой Сирии… об очередных волнениях, впрочем кратковременных, и подозрительном самозванце, которого пришлось приговорить к смерти и распять, потому что он слишком много на себя брал. По примеру цезарей он брал на себя всё – и даже ещё немного сверху. А цезари чего только на себя ни брали.

Вот где-то тут всё это было. Если верить, что для державных дел предназначалась именно вилла Юпитера (Jovis):







На планах виллы это называется «полуциркульный зал» (на рисунке внизу он обозначен литерой Z). Где-то тут или на уровень выше подразумевался балкон с видами, нависающий над Неаполитанским заливом – вон он изображен на одном из вариантов реконструкции строения.





А может это происходило в другом, менее официальном месте неподалеку – на «императорской лоджии», рядом с которой до сих пор сохранились стены помещений, считающихся жилыми покоями Тиберия Цезаря?











Тут, гуляя, он и выслушивал вполуха сирийские новости – по большому счету какое дело властителю мира до какого-то захолустья? Даже если захолустье – не чета нынешнему – богатейшая восточная провинция. Ну что там может случиться важного? Я думаю, в ту пору Тиберия интересовали только новости из Рима, где совсем недавно был подавлен заговор Сеяна, и больше занимал внучатый племянник, находившийся здесь же на Капри – Гай Цезарь, который тогда еще вовсе не носил прозвище Калигула. Любопытный вопрос, не жили ли на острове в разное время также и сестры Гая со своими мужьями или до замужества, в частности Агриппина, будущая мама Нерона. Предполагаю, все они успели здесь отметиться. А сам Нерон? Известно, что он любил Неаполь и неоднократно приезжал в этот город. Капри расположен прямо напротив и хорошо виден с неаполитанского берега. Cвидетельства, что Нерон посещал остров, отсутствуют. Но он наверняка хоть раз сюда сплавал. Как не сплавать и не взглянуть хотя бы однажды при той славе, которой пользовались расположенные тут принадлежавшие ему же дворцы, связанные с именами легендарных предшественников: и Августа, и Тиберия, и доброго дяди Гая.

В общем, мы с Нероном тут были. До виллы Jovis я впервые добрался в июле 2006 г. В этот день над островом прошел трехчасовой шторм – сильная гроза с порывами, тридцатиградусная жара смягчилась, температура упала градусов на 10. Мы поднялись на виллу – примерно 45 минут в гору от Пьяцетты. Погода была особенной. На высоте с моря дул сильный ветер. Никогда не забуду этих первых впечатлений – весь Неаполитанский залив перед глазами, огромные водные просторы на 15 – 30 километров вдаль – и поток свежейшего морского воздуха в лицо. Казалось, все эти пространства пришли в движение и стали осязаемыми – ты чувствуешь их мощный напор и сразу напрашивается готовая интерпретация: они будто приветствуют, будто здороваются. Открываются и идут навстречу. Контактируют. Никогда больше я уже не встречал в тех местах такого ветра.



ПРОДОЛЖЕНИЕ